Знаменитый дом. В нём жили практически все первые секретари обкома. И Ларионов, и Приезжев, и Смольский, и Хитрун… Моя семья – Анатолий Александрович и Тамара Егоровна Мироновы и я с братом – приехала сюда из посёлка Милославское, мама работала там в райкоме, папа был в Милославке заведующим районного Дома культуры. О нём до сих пор все там помнят.
В 1983 году маму перевели в обком партии, и мы переехали сюда. С нами жили две бабушки – мамина мама и папина тётушка. Моя мама возглавляла комиссию партийного контроля. А папа стал заместителем директора художественного музея имени И. П. Пожалостина. Вот совсем недавно их не стало.
Сейчас в нашем доме появилось много людей, которые просто здесь купили квартиру. Те люди, которые работали в обкоме, умерли, их наследники квартиры продавали. Но, тем не менее, атмосферу двора, особенного дома мы стараемся сохранить ту же, которая у нас была раньше.
Сейчас, конечно, нет такого единства. Раньше на субботник, ближе к 22 апреля, ко дню рождения Ленина, приползали все от мала до велика. Ходячие, не ходячие. И «новосёлы» к нам подтягиваются. У нас стал засыхать каштан, а это наша визитная карточка. Так вот, каштан стал засыхать, и Денис (сосед) вызывал машину, опрыскивал. Третий год мы его пытаемся спасти, пока не очень получается. Так что наш дом начинается от калитки.
А так мы живём коммуной. Приезжают дети, мои племянники. Брат у меня сейчас живёт в Петербурге. У нас была вообще удивительная семья. Никогда не было такого, что есть друзья родителей, а есть друзья детей. Все общие. Такая студенческая атмосфера у нас не заканчивалась. Мама владела немецким языком, она кандидат философских наук, а мы всю жизнь были во всех студклубах, участие принимали во всём. Множество людей из разных совершенно факультетов, институтов. Мы если не дружили в буквальном смысле слова, то всё равно были в одной общей кучке, как сейчас говорят, команде – комсомольский актив. У нас всё всегда было общее.
Очень интересный был папа. Мало того, что он очень артистичный, он ещё прекрасно пел и танцевал, играл на многих музыкальных инструментах, причём самоучка (балалайка, гармошка, баян). Вокруг него всегда люди, и в нашем доме всегда бывало очень много гостей.
У меня сохранились письма мамы и папы. Мама до райкома работала учителем. А папу призвали в армию, тогда служили 3 года. Он служил в Туркмении, и мама не выдержала, поехала к нему, а меня к бабушке отправили. Они никогда надолго не расставались.
Когда я уже переехала в свою квартиру, мама мне звонила и говорила: «Ты видела премьеру в театре?» Я говорю: «Нет, ещё не успела». И она возмущалась: «О чём с вами люди только разговаривают».
Мы постоянно выписывали журналы, и наш почтовый ящик был забит. Если мы что‑то новое не прочитали – это была трагедия. У мамы были огромные синие глаза, посмотрит так, как будто ты совершил преступление.
Я думаю, что мои мама и папа – семья, которой надо подражать. Когда мама была жива, везде горел свет и дверь всегда была открыта. Я шла домой, а там всегда горел свет.
Внук Ларионова, Максим, поселился здесь относительно недавно – когда умерла его прабабушка, жена Алексея Николаевича. Интеллигентнейшая женщина. Говорила полушёпотом. Я прекрасно помню, что она работала у папы в музее. Очень жалеем о том, что, когда её не стало, бабушка Максима, сноха Ларионова, стала всё выкидывать. Там были и письма, и открытки, какие‑то личные записи… Она всё выносила и сжигала. Всё, что осталось, – это вышивка крестиком. Она висит у нас в квартире.
Когда приезжают наши дети из Питера, брат с семьёй, всё начинает оживать. Почему‑то никто, кроме нас, во дворе не гуляет. А у наших – и пленэр, и самовар стоит, и бассейн наливается. Жизнь бурлит, весь асфальт разрисован. Нам звонят и говорят: «Мы хотим к тебе под каштан». Следовательно, хотят посидеть на свежем воздухе, поговорить, хорошенько попить, поесть, с шашлыком. «Под каштан» – одним чаепитием не обойдёшься. «Под каштан» – это значит жди гостей. А гости – всегда радость.
Марина Анатольевна Миронова
Comments are closed, but trackbacks and pingbacks are open.